Крокодил из страны Шарлотты - Страница 49

Ключа у меня, следовательно, не было, а передо мной высился устрашающих размеров рундук, старомодный, обитый железом, с одной стороны на петлях, а с трех остальных – на недоступных мне четырех замках. И вот эту громадину требовалось открыть.

Чего я только не перебрала в уме! Комплект отмычек, о которых не подумала в Польше и о которых здесь, в этой до умопомрачения добродетельной стране, наверняка и слыхом не слыхивали. Костер… его можно развести на бетонном полу прачечной, деревянный короб рундука выгорит, и тогда я получу доступ к содержимому. Да, но содержимое тоже выгорит. Дорожный каток… им можно раздавить эту махину в лепешку. Вертолет… вот он поднимает кофр в заоблачные выси и сбрасывает на камни. Чем черт не шутит, вдруг расколется?.. Потом я вдруг вспомнила о своем техническом образовании. Кое-как раздвинула наваленные вещи и осмотрела кофр со всех сторон. В конце концов, это же не монолитная глыба, можно его разобрать на части…

А потом мне пришла в голову народная мудрость: работа дураков любит. Пословица не в бровь, а в глаз, если понимать ее буквально: сколько себя помню, всегда я находила выход как раз из ситуаций, требующих каторжного труда. Кофр был обит тремя полосками, одна скрепляла его вдоль, а две поперек. В эти опояски были вмонтированы и петли, и замки. Для того чтобы отделить крышку от корпуса, надо отвинтить все железяки. Подходящее занятие для пожизненного узника.

Но раз уж я ступила на стезю, предопределенную техническим моим образованием, сдаваться негоже. Да и ничего другого не оставалось, так что я засучила рукава. Только под вечер мне удалось-таки сломать пилочку для ногтей, единственное мое орудие труда, и тут уж я позволила себе взять до завтра тайм-аут.

Свежий ветерок с моря настолько меня отрезвил, что я наконец задумалась над проблемой инструментария, более пригодного для моих целей, нежели маникюрный.

Я знала здесь двух человек, у которых имелись прилично оборудованные столярные мастерские. Одним из них был Гуннар, а другим – Генрих, муж Аниты.

У Гуннара телефон не отзывался, что меня даже обрадовало, поскольку особой симпатии он у меня последнее время не вызывал, и я с легким сердцем позвонила Аните. Не успела я слова сказать, как тут же получила приглашение на ужин – до нее дошли слухи о таинственной смерти Алиции и она жаждала подробностей. Приглашение оказалось для меня очень кстати.

Уже темнело, так что со станции я взяла такси и всю дорогу предавалась по сему поводу скорбным раздумьям. Неужто мне так и не суждено когда-нибудь добраться к Аните по-человечески, то есть автобусом? Она жила у черта на куличках в Видовре, такси стоило бешеных денег, и я всякий раз мечтала о более привычном транспорте. К сожалению, автобус там ездил по кольцевому маршруту, и, садясь в него, я никогда не знала, в какую сторону еду и где мне сходить. Окрестности распознаванию, хоть убей, не поддавались, все мне казалось ужасно похожим. Везде на километры тянулись либо живые изгороди, либо однообразные поля. Дважды я искушала судьбу и дважды объезжала кольцо, так и не высмотрев нужной остановки, причем во второй раз взмокла как курица, когда, вернувшись на то самое место, где садилась, невесть сколько еще гонялась за такси. А поймав, вдруг сообразила, что у меня только одна купюра в 500 крон, после чего сбилась с ног, пытаясь ее разменять. Тем временем такси отъехало, и, когда удалось поймать следующее, все человеческое было мне уже чуждо. Даже сейчас, вспомнив про свои мытарства, я заскрежетала зубами.

Возможно, мой усиленный интерес к Генриху, который я проявила, не успев переступить порог, выглядел довольно бестактным, но за привезенными мною новостями это как-то сошло мне с рук.

Генрих как по заказу что-то строгал в своем подвале, и мне даже повода искать не пришлось – моя страсть к дереву была всем известна. Я спустилась к нему в мастерскую и получила заимообразно массу всяких полезных вещей, включая пилку для металла, на коленях пообещав, что верну в понедельник. После этого я со спокойной душой отдала себя на заклание любознательной Аните. Пришлось, правда, держаться инструкций, полученных от майора и Дьявола, и говорить только дозволенное, а если учесть, что сама я тоже кое на что наложила обет молчания, впечатление от моего рассказа, а также от меня лично получилось не самое благоприятное – очень уж я смахивала на тупую, слепую и глухую тетерю. А то и на убийцу.

Как бы там ни было, но за дверь Анита меня не выставила и даже угостила кофе. Мы уселись за длинный журнальный столик, с одной стороны которого стоял диванчик, а с другой кресла. Над диванчиком висел ковер, а на нем – впечатляющая коллекция трофеев, привезенных Анитой из многочисленных странствий по белу свету. Я уселась в кресло прямо напротив диванчика, ковра и трофеев.

Долго я несла ей всякую всячину, устремив взгляд на коллекцию, как вдруг что-то среди трофеев привлекло мое внимание. Рядом с индийской дудочкой висел странный предмет непонятного назначения. Тонкая железная пластинка, перевязанная посередине красной ленточкой.

– А что это такое, с красным бантиком? – спросила я, прервав на полуслове свои рассуждения о возможной вине Збышека.

Анита, сидевшая на диване, оглянулась на стену.

– Да так, напоминание. Половина шампура для шашлыков.

– Почему – напоминание? – удивилась я. – И почему – половина?

– Представь себе, другую половину кто-то украл. Даже не знаю когда. Я бы и не заметила, да полезла за чем-то под диван и обнаружила этот кусок. Кто-то отломал половину с рукояткой, а конец оставил. Я его специально для ворюги вывесила, немым укором, может, увидев дело своих рук, побледнеет, вздрогнет или как-то еще себя выдаст.